Глава УГКЦ Блаженнейший Святослав (Шевчук): В наше время можно говорить о смерти ближнего

«НАША ЦЕРКОВЬ БЫЛА МОЩНЕЙШИМ ИНСТИТУТОМ ОБЩЕСТВЕННОЙ ОППОЗИЦИИ»

– Ваше Блаженство, тема нашего номера – «Строительство жизни». Будем говорить об основных принципах, на которые опирается человек, строя свою жизнь. Совсем недавно, в связи с празднованием 1025-летия Крещения Руси в Киеве, в прессе и блогосфере вновь прошла мощная волна обсуждений о взаимоотношениях церкви и государства. В частности о том, что РПЦ стала инструментом в руках политиков. Какими вы видите сегодня отношения церкви и государства в Украине? Насколько они сбалансированы?

– Все годы украинской независимости наша Церковь была мощным институтом гражданского общества. В конце 80–90-х прошлого века находилась в центре общественных событий, происходивших накануне развала СССР и провозглашения независимости. Некоторые историки, исследуя диссидентские движения в Советском Союзе, отмечали, что наша Церковь была крупнейшим институтом общественной оппозиции. И когда она вышла из подполья, власть в независимой Украине поняла, что строить государство без конструктивных взаимоотношений с церковью нельзя.

На протяжении 20 лет они выстраивались по-разному, каждый президент экспериментировал в этом направлении. Государство всегда имело инструмент контроля над церквями – Комитет по делам религий. Во времена президента Ющенко даже дискутировалась его ликвидация. Но, к сожалению, до сих пор эти отношения не выстроены должным образом. Фундаментом для них должна стать трактовка церкви как полноправного партнера. Когда с церковными лидерами будут говорить на равных, тогда и диалог будет конструктивным.

– Сегодня понятно, что даже в демократическом обществе судьба страны зависит от элит – от их интеллекта, зрелости, моральности. Вы много общаетесь с политиками, бизнесменами, другими публичными людьми. Можете ли вы подтвердить, что приверженность идеалам христианства, которую эти люди так любят демонстрировать публично, искренна, а не декоративна?

– Я думаю, настоящей элиты у нас все же еще нет. К сожалению, сегодня многие из так называемой политической элиты подходят к вопросу своей церковной принадлежности, исходя из популизма и конъюнктуры. Чем больше конфессия, тем серьезнее к ней относятся, потому что это может мощно влиять на потенциальных избирателей. Скажем, если речь идет о той части страны, где наших верующих много, к нам относятся с должным уважением при любой власти. А там, где их немного, к нам относятся, я бы сказал, вызывающе, не обеспечивая даже основных конституционных прав, которые должны иметь все религиозные организации и церкви в Украине.

«НА МОЕ ФОРМИРОВАНИЕ БОЛЬШОЕ ВЛИЯНИЕ ОКАЗАЛИ ГЕРОИ ПОДПОЛЬНОЙ ЦЕРКВИ»

– Сегодня очень важно, чтобы церковь стала домом для молодых, фактором их духовного формирования и роста. Скажите, а какие люди, жизненные ситуации и книги оказали влияние на ваше формирование?

– Прежде всего моя семья, которая пережила важный опыт в контексте Второй мировой войны.

Второй фактор – музыка. Моя мама музыкант, всю свою жизнь учила детей в музыкальной школе. Когда я поступил в общеобразовательную школу, параллельно пошел и в музыкальную. Музыка давала мне ощущение действительности как таковой, понимание жизни и была для меня важным элементом релаксации.
Третье, безусловно, это люди, ставшие для меня образцами вне узкого семейного круга: герои подпольной церкви, готовые за свою веру отдать все.

– А кто вам первым о них рассказал?

– Дедушка и бабушка. Есть такой блаженный священномученик Алексий Зарецкий. Он был сослан в Казахстан, позже его освободили из заключения, он приехал и служил богослужения в нашем доме. А потом вновь добровольно вернулся в Казахстан, потому что там многие нуждались в духовном пастыре. Именно в те годы я по-детски почувствовал, что именно эта среда и есть истинной. Так я познакомился с подпольной греко-католической церковью. И это было начало осознания своего призвания.

– Какие книги вы читали в этом возрасте?

– Я заразился любовью к чтению от мамы. Она очень любила историю, таких авторов, как Загребельный, Скляренко. Дома была большая библиотека. Я помню, меня колоссально поразила маленькая книжечка «Неопалимая купина» – об украинских художниках, композиторах, деятелях, которых мы не знали. Например, об Артеме Веделе, о той же Роксолане. В свое время эту книгу изъяли из библиотек, и она гуляла по рукам, а мама принесла ее домой и читала ее ночью. Мне тогда было где-то 12–14 лет, и все это было очень интересно.

– А родители объясняли вам в те годы, что есть темы и книги, о которых не стоит говорить в школе?

– (Смеется.) Было много тем, о которых не стоило говорить в школе. Например, обо всем, что касалось национально-патриотической жизни. Моя бабушка научила меня петь «Ще не вмерла Україна», но предупредила, что в школе этого петь нельзя. У меня была хорошая учительница в начальной школе, так вот она говорила нам: я знаю, что вы едите на Пасху кулич и яйца, но, пожалуйста, в школу их не несите.

– Вы испытывали дискомфорт или гордость от такой двойной жизни?

– Я тогда многого не осознавал. Просто чувствовал, что в официозной жизни происходит что-то чужое, а здесь – родное, настоящее. Вот и все. Момент романтичности появился, когда я уже был в контакте с подпольной церковью. Этот юношеский романтизм со временем развился в призвание и укрепил меня в помыслах принять сан.

«…НО НЕ НАЙДЕТЕ МУЖЕСТВА ПОСМОТРЕТЬ В ГЛАЗА БЛИЖНЕМУ»

– Какие книги за последние два года подействовали на вас?

– Книги, которые мне помогают понять современного человека, то, какими категориями он мыслит. Я по богословской специальности антрополог, десять лет преподавал в католическом университете богословскую антропологию. Поэтому интерес к человеку, в частности современному, граничит с моей профессиональной научной работой.

– Есть ли у вас ощущение, что за последние 50 лет человек меняется не только антропологически, но меняются и его реакции на внешний мир? Существенно сжимаются коммуникационные возможности. Человек, подобно флешке, загружает в себя все больше информации, но именно это деформирует его, отвлекает от духовной жизни. Общество движется к аутизации.

– Я сейчас читаю книгу итальянского философа и психоаналитика Луиджи Зойи «Смерть ближнего». Он исследует, как современный человек строит межличностные отношения, и описывает как раз то, о чем вы говорите. В конце XIX века Ницше провозгласил смерть Бога. Не потому, что Бог умер, а потому, что человек прервал отношения с Богом. В конце ХХ века можно говорить о смерти ближнего. Поэтому современный человек чувствует себя глубоко одиноким. Сегодня он может лететь в самолете и не познакомиться с соседом. Они будут, сидя рядом, смотреть в монитор, но не найдут мужества посмотреть в глаза друг другу. Зойи объясняет: люди сегодня не смотрят в глаза ближнему, потому что для них этот ближний уже не существует. А смотреть на мертвеца всегда трудно.

Одиночество человека противоестественно, ведь он существо социальное. И ему приходится компенсировать это иными способами: появляется интернет-зависимость, склонность к насилию. Человек, изолируя себя, испытывает дискомфорт. Ведь он в состоянии строить глубокие межличностные отношения в среднем с 200–300 людьми, а сегодня, живя в мегаполисе, блуждает среди чужих.

– Блаженнейший, как вы сформулировали бы ответственность СМИ перед обществом?

– Сегодня мы живем в условиях анонимного общества, когда человек избегает ответственности за коммуникации. Посмотрите, как сегодня ссорятся подростки. Они не имеют смелости решить свой конфликт, глядя в глаза друг другу, но, возвратившись из школы домой, под никнеймами ссорятся в социальных сетях со своими соседями по парте, не ощущая никакой ответственности за слова. Это же можно сказать и обо всем обществе.
Стало легко уничтожить достоинство человека в массмедиа, потому что никто не несет за это ответственности. Сегодня не только массмедиа инструментализируются, но и из человека делают инструмент. Сокровенные переживания – любовь, горе, слезы – становятся объектами шоу. Я уже не говорю о каких-то других сторонах жизни.

«НАША ЗЕМЛЯ ПРОПИТАНА КРОВЬЮБ А В БИБЛЕЙСКОМ ПОНИМАНИИ КРОВЬ ИМЕЕТ ГОЛОС»

– Расскажите о проекте «Украинско-еврейские встречи» и почему Украинская греко-католическая церковь в нем участвует?

– Это проект, придуманный украинцем из Донецка, одним из самых богатых людей в Канаде, и его приятелем-евреем. Они друзья, но, как люди, принадлежащие к разным национальным группам, обременены какими-то травмами прошлого. И вот они начали развивать инициативу украинско-еврейских встреч. Поначалу к ним отнеслись с подозрением как украинцы, так и евреи. Но сегодня это уникальный мостик для диалога. Эти встречи сделали возможным чествование митрополита Шептицкого в Канаде месяц назад. Мы вручили первую награду украинско-еврейского сотрудничества в Украине, посвященную митрополиту Шептицкому, Константину Темертею, который начал эти встречи. Думаю, для украинского общества они крайне важны.

…Вот вы спрашивали по поводу книг. Революцию в сознании украинского общества совершила книга американского историка Тимоти Снайдера «Кровавые земли». Она переведена на украинский язык. Прочитав ее, я понял, что наша земля буквально пропитана кровью. А в библейском понимании кровь имеет голос. Это жизнь человека. Так вот, наша земля пропитана кровью украинского и еврейского народа. И только с помощью диалога и примирения мы можем залечить раны прошлого и начать строить общее настоящее.

– Какие задачи на ближайшие пять лет вы ставите перед церковью?

– Первая задача церкви – полноценно входить в формирующуюся культуру, быть чувствительным к тому, что происходит в современном мире, уметь войти в ту систему, в которой живет человек, и помочь ему найти Бога. Эта задача инкультурации крайне тяжела для осуществления, потому что мы должны в нынешней глобализированной культуре открывать человеку вечные ценности.

Вторая задача – духовная жизнь. Церковь – это не только административная структура, это сообщество, живущее духовной жизнью. И нам нужно научиться быть вместе как христиане.
Другие задачи касаются строительства единства нашей Церкви, имеющей много верующих в Украине и за рубежом. 

Наташа Влащенко
www.pl.com.ua